Глава 1. Александр.
В 25 лет мир начинает играть новыми красками. Особенно когда ты свободен и тебя не связывают никакие обязательства. Служба? Ну да, конечно, это долг. Но тем не менее в моем случае совсем не обязательный. Три деревни крепостных, две вольноотпущенников, оплачивающих продуктами (или деньгами) аренду земли, заводы… Я мог бы вообще не служить, но праздная жизнь скучна…
Семья? Этой обузы у меня как раз нет. Зачем жениться так рано? Да и вообще… Единственное, что может и заставит меня подумать о семье – наследник. Я все же единственный сын моего ныне покойного отца, и кроме меня графов Егоровых в нашем роду уже нет…
Три месяца отдыха, пожалованных императором, я решил провести вдали от суеты и шума Петербурга вкупе с высшим светом. Это единственное черное пятно в моей жизни – моя репутация. И почт ничего из того, что мне приписывают, я даже и не думал делать. Но человек, отличающийся от других почти всегда становится предметом гонения. И я не исключение – распущенность знати меня не коснулась, кроме одного лишь – азартных игр. Но карты – моя слабость… Как я ни обещал Петру Ильичу закончить с этим, так и не сделал. И наверно уже не сделаю…
И вот я в деревне Геста. Барон встретил меня радушно, широко улыбаясь.
- Александр, друг мой! Вы бы написали, я бы Вас в Москве встретил! Вот так сюрприз! Надолго ли Вы к нам, сударь? –ехать до них и от них по три дня… Ну… пару месяцев могу пробыть точно… Почему «от них»? У барона две дочери  - Лидия, 22 лет от роду, этакая типичная петербурженка, довольно самоуверенная… И Татьяна – в последний раз я видел ее, когда Татьяне было 5 лет, сейчас уже 17… Быстро летит время!
- Месяца на два, если не возражаете. Устал от шика большого города, верите ли. Как Ваше здоровье?
- Благодарю покорно, неплохо. Но пройдемте в дом, дождь собирается… - барон провел меня в гостиную, где мы обсуждали новости Петербурга. Конечно, касательно моей карьеры… И политики… Раздался звонкий смех, в комнату вбежала девушка… Длинные черные волосы, заплетенные в косу, достигали пояса, в темно-коричневых глазах светились огоньки, на щеках горел румянец… Темно-синее платье еще больше подчеркивало черноту волос и бездонную пропасть глаз… Девушка смущенно опустила глаза, заметив меня…
- Танечка, познакомься… Это мой друг, Александр Павлович Егоров, я тебе о нем рассказывал. А это моя дочь, Татьяна. Красавица выросла, вся в Софьюшку…
- Очень приятно, Ваше сиятельство… - даже голос необыкновенно мелодичен. Ангел! Татьяна улыбнулась, протянув мне руку.
- Мне тоже очень приятно, мадмуазель Гест, - я вежливо прикоснулся губами к руке юной красавицы. Барон улыбнулся дочери:
- Танечка, пойди на кухню, скажи, что еще одно блюдо пусть приготовят… И погуляй, полезно перед ужином… - едва девушка скрылась и шорох платья стих, барон повернулся ко мне, уже без тени улыбки. Я понял, что слухи о том, что я покусился на честь княгини Тарасовой – дочери одного из моих «врагов» - дошли и до барона. И что хуже всего – он им видимо поверил… - даже не вздумай, Александр… Ей всего 17 и у нее еще вся жизнь впереди… Она еще почти ребенок. И я не позволю кому бы то ни было даже мыслей плохих в адрес Тани.
- Я не ожидал от Вас такого, барон. Вы знаете, что я очень уважаю женщин и никогда не допускаю и мысли о чем-то подобном… Возможно, я не задержусь, простите… Но на честь юной баронессы  я даже не думал покушаться… - обидно. Он меня с детства знает!
- Нет, нет… Просто… Я прошу тебя, Саша… Она ведь может влюбиться… А ей рано еще и к тому же ты не лучший вариант, уж прости… Слишком много всего о тебе говорят, хоть я и не верю!
- Любви все возрасты покорны, но клянусь, что никогда ничем не омрачу ее репутацию. И честь… - шорох платья в соседней комнате заставил нас с бароном замолчать… Зашла баронесса… И вновь я мог убедиться в том, что она – само очарование…

Глава 2. Татьяна. Друг отца.
Я проснулась утром со странным чувством – будто должно случиться нечто необыкновенное, нечто чудесное. Хотя почему я так решила  - я сказать не могла. Но за весь день не произошло ничего важного – обычный день, обычная сельская жизнь… Вечером, ближе к ужину, я спешила к папе, хотела рассказать о щенках его любимой собаки Рады, которые меня очень насмешили. Вбежав в гостиную, я увидела незнакомого мне молодого мужчину. Папа не говорил, что у нас будут гости… Я смутилась – не очень хорошо получилось у меня войти в комнату…
- Танечка, познакомься… Это мой друг, Александр Павлович Егоров, я тебе о нем рассказывал. – Так это тот самый папин друг? Саша Егоров? Отец постоянно рассказывал мне о нем, возращаясь из Петербурга. По этим рассказам я знала Александра Павловича как человека честнейшего и благороднейшего. А вот Лида говорила обратное, но папе я верила больше… -  А это моя дочь, Татьяна. Красавица выросла, вся в Софьюшку… - любит папа подчеркнуть мою внешность!
- Очень приятно, Ваше сиятельство… - я протянула Егорову руку для поцелуя. Ох эта вежливость!
- Мне тоже очень приятно, мадмуазель Гест, - Александр Павлович почти не коснулся моей кожи. Тоже не сторонник жесткого этикета видимо. Или наоборот…
- Танечка, пойди на кухню, скажи, что еще одно блюдо пусть приготовят… И погуляй, полезно перед ужином… - папа улыбнулся. Я знала, что он хочет обсудить с гостем что-то важное и личное, мешать не хотела и ушла. На кухне я пробыла ровно минуту, и прошла в сад. Собирались тучи – видимо, будет дождь. Значит папина охота завтра отменяется. Интересно, а Егоров охотится? Спросить? Можно…
Я вернулась в гостиную, куда собирались подавать ужин. Вообще-то мы тут не едим, для этого есть столовая. Но у папы бывают свои причуды…
- Александр Павлович, можно спросить? – Егоров улыбнулся мне.
- Конечно, спрашивайте! Отвечу на любой вопрос… Почти на любой… - мне стало интересно, на какой же вопрос он не ответит. Но спрашивать невежливо…
- А Вы любите охоту? – Александр отложил нож, поворачиваясь ко мне:
- Нет, не люблю и не понимаю. Это напрасное лишение живых существ жизни. Почти убийство. А Вы как считаете? – странно, его мнение полностью совпало с моим. С папой я из-за этого часто ссорюсь – наши мнения расходятся. Охоту я считаю почти преступлением – одно дело ради еды, а другое – ради развлечения убить зверя…
- Я тоже так думаю. Я люблю животных и не хочу им причинять вред… - я подняла на Егорова взгляд. Он чем-то похож был на маминого брата – Андрея Игнатьева. Не совсем чтобы похож, но  цвет глаз – серый, цвет волос – черный как уголь, и какая-то аристократичность движений… Плавных, аккуратных… Наверное, высшие дворяне все такие…
- Как и я… - мы еще немного говорили о лошадях… И после трапезы отец отправил меня спать. Уже под теплым толстым одеялом я подумала, что впервые сама завела беседу с незнакомым мужчиной и поддержала ее. Нужно учиться это делать – поддерживать разговор – папа обещает зимой отвезти меня в Петербург… я уже жду этого события, а ведь еще июнь! Но я никогда не была в столице и не знаю, какая она…
Александр Павлович задержался у нас на два месяца. И учил меня поведению в высшем свете – папа за завтраком следующим же утром попросил графа о маленьком одолжении… Егоров охотно согласился. Кроме того, мы часто гуляли по парку, разбитому вокруг дома по желанию дедушки – Ильи Карловича Геста. Мы – немецкий дворянский род, но уже давно живущий в России и я крайне плохо знаю немецкий… Папа знает его отлично, а мы вот с Лидой – нет.
Рассказы графа о Петербурге еще сильнее распаляли мое желание туда поехать… С Егоровым было очень интересно общаться – рассказ он вел с такими подробностями, яркими описаниями, что казалось – я уже в Петербурге и вижу все своими глазами. Лида же рассказывает когда приезжает очень сухо, без деталей… И сейчас она почти все время живет в Петербурге…
Мы с графом подружились, как он сам и заметил мне на прощание – срочный вызов в столицу заставил его уехать поспешнее, чем он планировал.
-  Я буду писать, дабы не лишать себя вашего общества, мадмуазель.  И к моменту вашего выезда постараюсь подробно описать Петербургскую моду. Вы обязаны соответствовать эталону красоты нашей элиты – с вашей-то внешностью…
- Я буду ждать письма, - улыбнулась я. Я еще знала, что на ближайшие два года эти слова станут символом для меня  - «я буду ждать»… Ждать его приезда, когда отцу станет плохо – проявится старый ревматизм. Ждать Александра Павловича в периоды его отъездов из Петербурга, где мне пришлось жить в его доме…
Ждать его, даже когда никто не ждал уже и огласили завещание… Ждать потом, в далекой Сибири… И что три года я буду ждать всего нескольких слов – всего трех слов… И дождусь их…

Глава 3. Александр. «Мысли о тебе…».
Вернувшись в Петербург, я первым делом отправился на службу – я служу при дворе одним из людей, которые разрабатывают законы. И ложатся они потом в «долгий ящик» - лежат в многочисленных конторках проекты и ждут чего-то. Одна из самых бесполезных служб, пожалуй.
- Как отпуск, Ваше Сиятельство? – Баратынский. Один из моих соратников и приятелей. И один из тех немногих, кто знает, где я провел отпуск. Барон Гест - довольно редкий гость в столице, но тем не менее приятный гость, его в свете любят…
- Прекрасно. Отдохнул от шума, познакомился с дочерью барона – младшей, Татьяной. И нашел себе протеже, видимо. Да и Петр Ильич очень радушно меня встретил! – Алексей кивнул, отложив перо. Его особенно привлекла часть о Татьяне. Любитель женщин, он меня этим не удивил.
- Татьяна, говорите? И какова же она? Если одним словом… - я усмехнулся. Одним словом – значит из характеристик: красавица, умница, воплощение доброты, - нужно выбрать одну главную. Проблематично!
- Ну… я сказал бы, что она… зараза, знаете ли… - одним словом описать все ее качества мне все же удалось. Баратынский так и подался ближе ко мне. Явно заинтересовался юной мадмуазель Гест, но зря – барон очень строг, а Татьяна крайне скромна. Ничего у Алексея Баратынского не выйдет, даже если Гест приедут в город.
- А подробнее? Она красива?
- Весьма. Покойницу Софью Гест помните? – собеседник кивнул, я продолжил, - вот она очень на нее похожа.
- Умна? Каков характер? – ну ловелас! И после этого я еще один из «самых распущенных дворян»… Хочет услышать, что глупа  и наивна? Не дождется.
- Очень умна, строга и вежлива. Вежлива подчеркнуто. Суждения проявляют ее острый ум и любознательность. И полное отсутствие жеманства, так характерного для наших дворянок. – Я вернулся к делам, прервав дальнейший допрос со стороны Баратынского. Но его расспросы заставили меня вспомнить о девушке, с которой я общался последние два месяца. Очень милая, кроткая… Действительно не похожа на знакомых мне дам… и мне было интересно общаться с ней. Учить Татьяну светским манерам было легко – всего лишь требовалось объяснить, что в той или иной ситуации она должна ответить. Танюша все схватывала на лету.
Вечером я написал барону письмо о том, что благополучно добрался до Петербурга. Петр Ильич относился ко мне по-отечески внимательно с самого моего детства. Письмо номер два предназначено было Тане. Я называл ее про себя сокращенной формой имени. Образ девушки совершенно не соотносился для меня с настоящей наследной дворянкой – мягкая, кроткая… Вот Лидия – другое дело.
Через неделю пришел ответ: сразу два письма – от Татьяны и от Петра Ильича. В последнем кратко сообщались новости, обсуждались последние дошедшие до Москвы слухи о разных событиях.
А вот первое… две страницы мелкого почерка. Я невольно улыбнулся – таких длинных писем я еще не получал. Таня подробно описала  все, что произошло в доме Геста с момента моего отъезда. Возникало ощущение, что я находился все это время там. Необъяснимо эти строчки не позволяли мне оторваться от них – я прочел письмо дважды, прежде чем смог отложить его. Начав писать ответ, я опустил перо на бумагу и задумался… Меня тянуло к Гесту, обратно. Хотя зачем себе лгать – тянуло меня к Татьяне. Но мы ведь не можем постоянно жить в одном доме! И даже видеться не сможем до зимы…
К тому же дав слово барону, я твердо решил это слово сдержать. Я ничем и никогда не омрачу чести Тани. А мое общество само по себе может эту честь омрачить – на мне действительно слишком много темных пятен в глазах света.
Я не знал, что уже через два месяца эта девушка прочно войдет в мою жизнь, мой дом, что она единственная будет видеть меня настоящим – единственная из всех дворян Петербурга. И даже когда она сможет уехать – она не сделает этого. Она будет ждать меня…
…На листе расползалась клякса от чернил… Сменив лист, я начал письмо. С этого момента началась наша переписка. И наверное с этого момента начались изменения в моей жизни – жизни, в которой появилась женщина. Дочь моего лучшего друга… Татьяна Гест…